Козы разбрелись по северному склону холма, выбирая между камней чахлую зелень, лишь кое-где пощажённую солнцем. Лето в этом году в Афинах выдалось жаркое – такого жаркого лета не помнят старожилы.

Хуже всего приходится земледельцам. Поля выгорают, несмотря на то, что рабы, выбиваясь из сил, день и ночь таскают глиняные сосуды с водой, стараются напоить растрескавшуюся землю. А вот виноградники сулят богатый урожай. Говорят, что вино, полученное из винограда, созревшего в такое вот жаркое лето, обладает особыми качествами и вкусом… Впрочем, вкус вина Тилона не интересует.

Размышления Тилона прервал бойкий козёл, который, пока Тилон отвлекался воспоминаниями, отделился от стада, тартар его ведает, каким образом перебрался через глубокий ров и теперь, воинственно тряся бородой, тыкался рогами в высокий плетень, обмазанный белой глиной.

Тыкался в плетень – только этого не хватало Тилону!

Хозяин огороженного участка – тёмная личность, о нём рассказывают в селении и в окрестностях всяческие небылицы. Толком его не видел никто, поскольку обитает он на отшибе и ведёт образ жизни затворника. Может, кто и видел этого человека – кто его знает? – но Тилону он не попадался ни разу. Да, честно говоря, Тилон и не жаждет встречи с ним: старики говорят, что человек из-за плетня знается с нечистой силой и может наслать порчу. А у Тилона здесь и своих неприятностей хватает…

Молодой человек вскочил на ноги и понёсся вниз. Ветки маслины хлестали его по лицу, крохотная полуденная тень, вся уместившаяся под ногами, прыгала словно облачко.

Кусты расступились, и впереди показалась разверстая пасть оврага. Его прорыл немолчный горный поток, который, перебирая тяжёлые, как жернова, валуны, стремился к морю.

Давно забытая страсть к прыжкам вспыхнула у Тилона. Это было как наваждение.

Молодой пастух долго не раздумывал. Прыгнуть! Снова ощутить себя в полёте, когда тело утрачивает вес, становясь удивительно гибким и послушным.

Тилон успел выбрать взглядом на самом краю оврага рыхлую плиту известняка, от которой можно было оттолкнуться в прыжке, гортанно крикнул и взвился в воздух. Потревоженные камни струйкой потекли вниз, туда, где царил вечный сырой полумрак. Третьего дня в ров сорвалась неосторожная коза, соблазнившаяся сочной травой. Бедное животное упало на острые каменья и успело проблеять лишь, несколько раз, пока поток тащил его вниз, к морю.

…Камешки не успели долететь и до середины, а Тилон был уже на другом берегу рва. Коснувшись ступнями земли, он покачнулся, и почва рванулись из-под ног. Нет, прыжок он рассчитал правильно, только силёнок не хватило. Или, может быть, уменья прыгать?… Да, в последние годы Тилон тренировался в прыжках все реже и реже. К чему? Все равно олимпийский рекорд он не побьёт – Тилон это давно уже понял. А без этого какой же смысл прыгать? Здесь, в забытой Зевсом деревушке, расположенной поодаль от великолепных Афин, жизнь его текла вяло и однообразно. Спасибо, что жители селения приютили его, ни о чём не расспрашивая, – им нужен был пастух.

Юноша был неразговорчив, согласился на ничтожную плату чего ещё желать? Никто не знал, откуда он пришёл в селение. Жители пожалели высокого худющего парня, который весь был в синяках и кровоподтёках и ходил, заметно приволакивая ногу. Крепко, видать, ему досталось!

Падая спиной в овраг, Тилон инстинктивно успел вцепиться обеими руками в колючий кустарник, которым ощетинился почти отвесный откос. Он изорвал ладони в кровь колючками, но всё же кое-как вырвался наверх.

Козёл, напуганный прыжком пастуха, прервал своё занятие и отвернулся от высокого забора. Тилон пинком отогнал его от ограды и без сил повалился в траву.

Только теперь, после счастливо пережитой опасности, он почувствовал испуг. Сердце тревожно заколотилось.

Пастух закусил травинку и, повернувшись на спину, уставился в бездонное, словно вылинявшее от жары, небо. Мысленно он снова и снова переживал ни с чем не сравнимое ощущение свободного полёта, которое человеку дано испытать только в прыжке.

Интересно, а на какое расстояние может прыгнуть самый сильный, самый ловкий эллин? Каков предел человеческим возможностям, положенный Зевсом-громовержцем? И существует ли он вообще, этот предел?! Сейчас, например, он прыгнул на тридцать дельфийских стоп!

Козёл, обиженно мекая, принялся спускаться по крутому склону оврага. Тилон повернулся на бок. Присмотревшись, он увидел внизу, в полутьме оврага, тонкое, освобождённое от веток и листвы деревце, которое кто-то заботливо перебросил через поток. Странно, подумал Тилон. Раньше он не видел этот импровизированный мостик, хотя все лето пасёт здесь стадо.

Покусывая травинку, Тилон наблюдал, как козёл прошёл по переброшенному через поток деревцу и вскарабкался на противоположный берег.

Юноша прикинул на глазок ширину оврага, и у него под ложечкой противно засосало. Неужели это он перепрыгнул?! Ай да Тилон! Да тут добрых тридцать пять стоп будет, не меньше. Расскажи такое в селении – не поверят, сочтут хвастуном вроде деда. Впрочем, он там почти и не разговаривает ни с кем…

Да, а прыжок что надо!

Тилон снова свалился на землю, без сил раскинув руки. Он чувствовал себя опустошённым. Немного отдохнув, поднялся и приготовился было спускаться к переправе – о том, чтобы совершить обратный прыжок, не могло быть и речи.

– Эй! – послышался позади оклик.

Тилон обернулся. Калитка в ограде была приоткрыта. В ней, как в раме, стоял невысокий коренастый человек с широкой окладистой бородой.

– Не уходи, юноша, – улыбнулся пожилой незнакомец, – мне надо с тобой поговорить.

Что-то в голосе незнакомца заставило Тилона остановиться, хотя он и не собирался этого делать. Несколько мгновений они пристально вглядывались друг в друга.

– Пелоп! – вызвалось у Тилона.

Человек грустно улыбнулся.

– Я знал, что мы встретимся, – просто сказал он и шагнул навстречу Тилону. Тот подбежал, и они обнялись.

– Трудно тебя узнать. Ты постарел, – сказал Тилон, когда они разжали объятия. – Вон и борода стала на три четверти белой.